СТАЛИНСКИЙ СТЫД
Как пакт Молотова – Риббентропа и раздел Европы с Гитлером стали в XX веке грязной тайной Кремля и поводом для гордости теперь
Никита ГУСЕВ , специально для «Новой газеты Европа»
23 августа 2023
История пакта Молотова – Риббентропа, подписанного 23 августа 1939 года, со всех сторон настолько неприглядна, что в определенном смысле даже можно понять тех, кто хочет ее сфальсифицировать. Пакт имел такие страшные последствия, и они наступили так быстро, что первым желающим стереть из памяти договоры и секретные протоколы к ним, которые закрепили между собой СССР и нацистская Германия в августе и сентябре 1939 года, стал сам Сталин.
Как Сталин и Гитлер «восстанавливали порядок и спокойствие» в Польше
Практически сразу после нападения Германии на СССР, уже 30 июля 1941 года, было подписано Соглашение между правительством СССР и польским правительством в изгнании о том, что Советский Союз «признает советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу». Этот документ исключительно показателен. Сталин был не в силах отмотать назад историю, но постараться хоть в какой-то форме откреститься от событий начала Второй мировой войны, задвинуть их в самый дальний и пыльный угол он мог и сделал это. Он не отложил подписание соглашения с поляками, несмотря на первые дни войны на нашей территории, напротив, он прикрылся трагизмом положения собственной страны. Его не волновало то, что было проделано им с Польшей в 1939 году, но факт, что советское вторжение в Польшу произошло в соответствии с советско-германскими договоренностями, необходимо было замазывать, и срочно.
Следует понимать, что 22 июня 1941 года для Сталина было не только днем нападения Германии на СССР, но и датой, когда рухнул его личный жизненный план, под который он ломал страну предыдущие двенадцать лет.
План был дерзким и состоял из всего, что хотели, но не решились осуществить Ленин и Троцкий. И главное, он уже практически осуществился. Кампания по раскулачиванию и коллективизации имела одну цель — привести деревню в такой вид, чтобы государство могло беспрепятственно выкачивать из нее хлеб. Деревня была сломана, из колхозов, несмотря на голод, зерно за валюту гнали на экспорт. За валюту на Западе, прежде всего в США и Германии, закупали целиком заводы. На заводах налаживали производство оружия и всего необходимого для оружия. Тракторные заводы и макаронные фабрики были готовы к переходу на выпуск танков и патронов. Дальше можно было переходить к главной части плана, ради чего все это делалось, – к завоеванию мира или хотя бы к разделу сфер влияния в нем.
В 1938 году на конференцию в Мюнхен, где шла территориальная торговля, Сталина не пригласили, и он был крайне раздосадован, потому что считал себя уже готовым мировым игроком, а Франция и Англия не воспринимали его в таком качестве. Но в следующем году не они, а Германия начала настойчиво предлагать Сталину то, что он хотел, – раздел Восточной Европы. Не то что устоять было невозможно – это была осуществившаяся мечта, всё шло в руки, сталинский план приобретал завершенный вид. Резон у Гитлера было простой: ему необходимо избежать войны на два фронта, поэтому ему на время нужен лояльный Сталин – и он обольщает его. Гитлер, будучи уверенным, что это ненадолго, предлагал Сталину всё, что тот хотел.
Отношения между сталинским СССР и гитлеровской Германией в виде договора о ненападении, более известного как «пакт Молотова – Риббентропа», по фамилиям подписавших его министров иностранных дел, были оформлены за восемь дней до нападения Германии на Польшу, ставшего началом Второй мировой войны.
Текст секретного протокола на немецком языке. Фото: Bundesarchiv
Договор имел секретный протокол. В соответствии с ним Германия и СССР делили между собой Польшу с севера на юг фактически пополам. Кроме того, в сферу влияния СССР отдавалась Бессарабия, а также прибалтийские государства – Финляндия, Латвия, Эстония. Все кроме Литвы. До нее дело дойдет немного позже.
На банкете после подписания пакта Сталин предложил тост за Гитлера: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя. И поэтому мне хочется выпить за его здоровье».
Нынешняя Тверская, а тогда улица Горького, к приезду Риббентропа в Москву была украшена нацистскими флагами со свастикой.
31 августа 1939 года на заседании Верховного Совета СССР нарком иностранных дел Молотов заявил: «Теперь раздаются голоса, в которых сквозит непонимание самых простых основ… Например, с наивным видом спрашивают: как Советский Союз мог пойти на улучшение политических отношений с государством фашистского типа? Но забывают при этом, что дело идет не о нашем отношении к внутренним порядкам другой страны, а о внешних отношениях между двумя государствами. Забывают, что мы стоим на позиции невмешательства во внутренние дела других стран…»
В тот же день Риббентроп информировал Сталина о начинающемся вторжении в Польшу. Сообщение Сталину заканчивалось словами: «Германская армия вступила в поход». 1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу, Вторая мировая война началась.
Для наведения своей авиации при бомбардировке польских городов Германия пользовалась услугами советской военной радиостанции в Минске. Штаб ВВС Германии через посольство обратился к Молотову с просьбой об использовании советской радиостанции накануне нападения на Польшу. Молотов немедленно дал добро.
Советские войска вошли в Восточную Польшу 17 сентября. Это конкретное событие имело свою отдельную историю фальсификации непосредственно в тот день, когда происходило. Германия, начав военные действия против Польши, требовала, чтобы Москва присоединилась как можно скорее. Советская сторона заявляла, что нуждается во времени на подготовку, а кроме того, торопливо подыскивала более-менее сносные объяснения, чтобы скрыть факт скоординированных с немцами действий. Однако немцы настаивали на необходимости опубликовать совместное коммюнике в день советского вторжения в Польшу.
Сталин счел оптимальным и для советского народа, и для мировой общественности заявить, что СССР пойдет на помощь белорусам и украинцам, «страдавшим многие годы под игом польской буржуазии и помещиков и теперь рискующим подпасть под господство Германии». Гитлер счел это лицемерием со стороны Сталина: заключил договор – нечего на публику выставлять меня своим врагом.
В день советского вторжения германская сторона передала в Москву свой проект совместного коммюнике. Сталин заявил, что этот проект слишком откровенен. Германская сторона, действительно, без стеснения обозначила в тексте «сферы интересов» двух государств. Это соответствовало реальности, то есть советско- германскому намерению разделить Польшу, но не отвечало сталинскому желанию скрыть его. Собственно, и оттяжка с началом советских боевых действий преследовала ту же цель: избежать обвинений в том, что русские делят Польшу вместе с немцами.
Сталин предложил свой вариант проекта коммюнике: «Во избежание всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительства СССР и Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез интересам Германии и России и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключенному между СССР и Германией. Задача этих войск, наоборот, состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом Польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования».
То есть жило-было Польское государство и вдруг по неизвестной причине распалось, исчезло спокойствие в нем, и тут нашлись две добрых души, Сталин и Гитлер,
которые решили помочь полякам переустроить всё по-другому, гораздо лучше прежнего.
Так случается в истории, когда два или одно государство вдруг заявляют, что у соседей – недогосударство, что нет в нем порядка и вообще там проживают в большом числе этнически наши люди, после чего входят со своей армией на чужую территорию и своим оружием и чужой кровью начинают «переустраивать» условия чужого государственного существования.
Риббентроп и Молотов в Берлине, ноябрь 1940 года. Фото: Bundesarchiv
Сталину этот вариант представлялся совершенно нормальным. Но главное, с его точки зрения, заключалось в том, что всё происходящее совершалось в соответствии с пактом о ненападении, а в пакте не было ни слова о разделе сфер влияния. Стало быть, нет никакого совместного раздела Польши. А то, что у пакта есть секретный протокол, где прописан этот раздел и прочие разделы восточноевропейских территорий, никто не знает и не узнает. В таком сталинском варианте коммюнике и было опубликовано.
Тезис о том, что советская армия идет спасать украинцев и белорусов в Восточной Польше, в коммюнике не вошел, но был успешно проэксплуатирован Сталиным внутри СССР. В советской печати захват Восточной Польши был назван «операцией по освобождению» Западной Белоруссии и Западной Украины. Годом раньше словом «освобождение» Гитлер назвал ввод германских войск в Судетскую область Чехословакии, населенную этническими немцами. Немцы к словесным играм Сталина больше не проявляли интереса: русские уже вступили на территорию Восточной Польши, и это было главным.
В ноте польскому послу в Москве, переданной в два часа ночи 17 сентября, Молотов мотивировал советское военное вторжение в Польшу необходимостью позаботиться о братьях по крови белорусах и украинцах в условиях, когда «Варшава как столица Польши не существует больше» и польское государство тоже перестало существовать. На самом деле, в это время поляки держали оборону своей столицы. Немцы не могли взять Варшаву еще одиннадцать дней.
Советские войска ударили в тыл сражающимся с немцами польским войскам. Для войны с Польшей были образованы два фронта – Белорусский и Украинский. Львов советские и германские войска осадили совместно с востока и с запада. Затем по договоренности с Москвой немцы отступили на рубеж западнее Львова. Они постоянно координировали действия с советскими войсками.
Командующий Украинским фронтом Тимошенко сообщил штабам подчиненных армейских группировок: «Главное командование германских войск приказало своим войскам в случае приближения советских самолетов выкладывать белые полотнища, по возможности в виде свастики. При встрече частей обеих сторон от каждого батальона германских войск выделяется один офицер и объявляет: «Германская армия приветствует армию Советского Союза»».
Новый тридцать восьмой
Историк Андрей Зубов напоминает, как западные державы пошли на сговор с Гитлером, который привел к войне – и в чем тут аналогии с сегодняшним днем
На фоне военных действий начался новый раунд переговоров с Германией. Сталин решил произвести некоторый обмен поделенными территориями. Он больше не хотел кусок Польши до Вислы, отдал Гитлеру немного Польши, но взамен был намерен забрать себе Литву. 28 сентября 1939 года, уже после совместного раздела Польши, СССР и Германия подписали новый документ, с новыми секретными протоколами. Теперь этот документ назывался «Договор о дружбе и границе».
Слово «дружба» предложил Сталин. Вторая мировая война, начатая Гитлером, шла уже три недели.
30 сентября все центральные газеты, включая «Пионерскую правду», публикуют карту бывшей Польши. Под картой подпись: «Граница обоюдных государственных интересов СССР и Германии на территории бывшего Польского государства».
Нарком иностранных дел Молотов 30 сентября 1939 года заявил: «Не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за уничтожение гитлеризма».
«Дружба, скрепленная кровью»
Надо заметить, что назначение Молотова на пост наркома иностранных дел было одним из первых свидетельств сталинских планов по сближению с нацистской Германией.
В мае 1939 года Сталин снял с поста наркома иностранных дел Максима Литвинова, этнического еврея, известного своими антифашистскими выступлениями в Лиге Наций и к тому же женатого на англичанке. То, что жена Молотова – еврейка, Сталин счел в 1939 году несущественным, но после войны в СССР, победившем нацизм, еврейское происхождение станет поводом для уголовного преследования многих людей, и жены Молотова в том числе.
Послевоенную антисемитскую кампанию в Советском Союзе подтверждает рассказ Гитлера за ужином в июле 1942 года в ставке в Виннице о том, что
Сталин в беседе с Риббентропом после подписания пакта сказал, что «ждет лишь того момента, когда в СССР будет достаточно своей интеллигенции, чтобы полностью покончить с засильем евреев, которые пока еще ему нужны».
Надо сказать, что вдова Ленина Крупская, полгода не дожившая до пакта, незадолго до смерти написала Сталину: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Пишу Вам о волнующем меня вопросе. Мне сдается, что начинает показывать рожки великодержавный шовинизм. Среди ребят появилось ругательное слово “жид”».
То есть улица и дети неведомым образом, но безошибочно уже уловили первое грязное дыхание антисемитизма, который определенное время не давал о себе знать. Не потому, что среди ленинских соратников было много евреев, но потому что собственное еврейство этим людям было совершенно безразлично.
Сталин и Риббентроп в Кремле, 1939 год. Фото: Bundesarchiv
В декабре 1939 года к 60-летию Сталина Гитлер пришлет ему поздравление. Отдельно поздравил Сталина Риббентроп. Сталин ответил: «Благодарю Вас, господин министр. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной. Подпись И. Сталин». Сталин, очевидно, имел в виду польскую кровь.
После раздела Польши две страны перешли к тому, что в коммюнике Сталин назвал «переустройством», то есть создали переселенческие комиссии, которые занимались обменом населением. Германия забирала немцев из советской части Польши и делала это исключительно быстро. В СССР из нацистской части Польши следовало принимать украинцев, белорусов и русинов. Немцы настойчиво интересовались, намерено ли советское руководство забирать украинцев, белорусов, русинов и русских. Тем более что защита славянских братьев была официально анонсирована советской стороной. Немцы торопились: им важно было очистить занятую территорию от ненужного им населения. А это население, в свою очередь, мечтало выехать. В отчете советской комиссии за январь 1940 года значится: «В отношении украинского и белорусского населения… только в двух районах зарегистрирован 21 случай обращения целых сел об эвакуации на территорию СССР. Немцы даже предлагают помочь нашим уполномоченным… Практически мы не вывезли с той стороны еще ни одного человека».
Медлительность советской стороны объясняется просто: в стране террор, шпиономания – никто не хочет связываться с иностранцами. Наконец, Молотов распорядился вывозить: «украинцев, белорусов и русских максимум до 20000».
О двух миллионах евреях, проживавших в западной Польше, захваченной Германией, речь не шла вообще. Двести тысяч из них после прихода нацистов сразу двинулись в советскую часть Польши. Многие пытались перейти границу нелегально. В декабре 1939 года бегущие от нацистов евреи не были пропущены советскими пограничниками по мосту через Буг. Люди пытались прорваться, но были отогнаны встречным огнем.
В связи с этим заместитель Молотова Потемкин высказал германскому послу Шуленбургу претензии по поводу «насильственной переброски через границу на советскую территорию значительных групп еврейского населения». Потемкин посетовал, что при обратной «“переброске” евреев германские пограничники открывают огонь, в результате чего убитыми оказываются десятки людей».
Пропущенные в СССР еврейские беженцы попадали в ведение специальной комиссии, которую возглавил Берия. Комиссия занималась вопросами трудового использования беженцев, причем имела право возвращать нетрудоспособных обратно нацистам.
И их возвращали – больных, негодных к работе. В то время, когда уже функционировали гетто. Данные о возвращенных разнятся – от 14 до 25 тысяч человек.
Аж пан из ушей валит
Польша стала для России одним из главных раздражителей на Западе, а Варшаву всё сильнее бесит Москва. Хроника деградации отношений двух стран, когда-то пытавшихся дружить
Большинство еврейских беженцев в СССР были сапожниками, часовыми мастерами, портными, торговцами, то есть представителями мелкого бизнеса, воспринимались как нежелательные элементы и устроиться по профессии не могли. Как указывалось в рабочей переписке Берии, «поэтому приходится людей этих осваивать на лесе». Они направлялись в Архангельскую, Свердловскую и Кировскую области на лесоразработки. В определенном смысле беженцы оказались уравнены в правах со значительной частью советского народа. Если где до нападения Германии на СССР и распространялась информация о нацизме, то, вероятнее всего, на лесоповале.
Остальные советские люди ничего о нем не знали. Их информировали о том, что с Германией подписан сначала договор о ненападении, а затем еще и договор о дружбе и границе. Советские граждане приняли как данность тот факт, что СССР на Западе теперь граничит не с Польшей, а с Германией. А Польши больше нет.
Любой негатив о нацистском режиме в советских средствах массовой информации был исключен. Мало того, вся информация о Германии поступала исключительно из германских источников.
Приграничный пункт, который установили Германия и СССР на территории окуппированной Польши. Фото: Bundesarchiv
«Товарищ Сталин не предатель…»
1 мая 1941 года, то есть через год и девять месяцев после начала войны, после гитлеровского захвата Европы, в то время как Британия в одиночку держала антигитлеровскую оборону, и менее чем за два месяца до нападения Германии на СССР, на параде на Красной площади присутствуют, прогуливаются, пожимают руки германские чины в нацистской форме.
Через пять месяцев после этого парада картина будет другая. Маршал Конев вспоминал: «Сталин позвонил с почти истерическими словами. Сталин говорил о себе в третьем лице: товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин – честный человек… товарищ Сталин сделает всё, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение». Он боялся за себя: не только за власть, но и за свою жизнь.
В следующий раз паника охватит его два года спустя после войны. Американцами в архивах германского МИДа были обнаружены секретные протоколы к советско-германскому договору 1939 года. В 1947 году они были опубликованы в США в сборнике «Нацистско-советские отношения».
В 1948 году в Москве в качестве ответа вышла книжка «Фальсификаторы истории». Главный аргумент советской стороны состоял в том, что на документах из германского архива не было подписи Молотова на русском языке.
Но Сталин чувствовал угрозу не со стороны американцев. Опасность представляли свои.
О секретных протоколах до 1947 года знали единицы, теперь же информация вышла на поверхность. Ближайшее окружение, если бы захотело, могло использовать секретные протоколы для шантажа или даже для свержения его, Сталина:
мол, он в одиночку договаривался с Гитлером, тайно делил с ним Европу, а для страны и народа это обернулось страшной войной с чудовищными жертвами. Тем более что всё это было правдой. Если бы люди из ближайшего окружения вздумали валить Сталина, ему не помогла бы даже одержанная в войне победа.
Вполне вероятно, что с обнаружением секретных протоколов 1939 года связано начало финальной сталинской кампании против собственного ближайшего окружения, прежде всего против Молотова как главного свидетеля тех событий. Сталин отлично представлял, как легко может возникнуть и раскрутиться «Дело 1939 года», его персональное дело.
После Сталина в течение десятилетий у советского руководства принято было делать вид, что секретных протоколов не было, принято было их стыдиться.
В конце 1980-х секретные протоколы были найдены в архиве ЦК, вынесены на обсуждение высшего на тот момент законодательного органа – Съезда народных депутатов, объявлены недействительными и осуждены как акты, «противоречащие нормам международного права и морали».
Таким образом, по разным причинам, но с момента их подписания и до второго десятилетия XXI века секретные протоколы к пакту Молотова – Риббентропа были постыдными, даже когда они были вожделенными. Понятно, что их оценка сменилась на противоположную, как только на высшем уровне вновь возобладала имперская идея. Но чтобы считать секретные от страны и от мира сделки с Гитлером поводом для гордости – это даже не пропаганда сталинизма. Это пропаганда нацизма.
