Сергей РАДЧЕНКО
Средний европеец, вероятно, имеет столько же возможностей свергнуть Путина и его приспешников, сколько средний россиянин (то есть не очень много).
Пока Россия продолжает жестокую войну против Украины, поднимается вопрос о коллективной ответственности – ответственности россиян за зверства, которые совершаются от их имени. Этот будто бы философский вопрос приобрел практическое значение в связи с предложением запретить всем россиянам въезд в Европу, что является частью политики коллективного наказания. Виноваты ли «русские»?
«Коллективная ответственность» – проблематичное понятие, уходящее своими корнями в тоталитарные идеологии 20-го века. Согласно ему, член сообщества в широком смысле может быть привлечен к ответственности за коллективные «грехи» (как бы они ни интерпретировались) определенного сообщества и, таким образом, должен столкнуться с последствиями.
«И коммунисты, и нацисты в свое время возлагали коллективную ответственность на целые категории людей».
Сталин развязал Голодомор и приказал убивать или массово депортировать поляков, прибалтов, чеченцев, крымских татар, корейцев и другие народы. Гитлер нацелился на евреев, общины рома, а также на гомосексуалов и другие коллективные категории. Сталин истреблял целые «классы» людей («кулаков» и других «врагов народа»), – эту практику переняли позже другие тираны, не в последнюю очередь Мао Цзэдун и Пол Пот. Немцы, в свою очередь, после Второй мировой войны были привлечены к коллективной ответственности и массово изгнаны с территорий, которые Германия потеряла в результате поражения. Короче говоря, понятие «коллективной ответственности» имеет сомнительную историю.
Но давайте пока отложим в сторону это тоталитарное наследие. Разве нет философских оснований, порождающих коллективную ответственность? Можно легко придумать примеры. Страна со свободными и честными выборами может совершить отвратительное преступление, например, начать неспровоцированную войну против какой-либо другой страны, что приведет к гибели сотен тысяч людей.
«Можно с полным основанием утверждать, что в таких случаях те, кто голосовал за правительство, впоследствии совершившее преступления, коллективно ответственны за эти преступления, если не в юридическом, то, возможно, в моральном смысле?»
Давайте на секунду заявим, что все американцы «коллективно» ответственны за войну во Вьетнаме или за войну в Ираке. Этот аргумент вызывает раздражение не только потому, что многие американцы были против обеих войн и активно выступали против них, но и потому, что были и другие, неамериканские субъекты, которые несли равную ответственность за эти конфликты, будь то коммунистические радикалы или приспешники Саддама. В таких случаях возложение «коллективной ответственности» запутывает дело, перекладывая бремя с плеч тех, кто лично отвечал за принятие решений, приведших к войне, или за убийства мирных жителей, или за распространение ненавистнической пропаганды.
По крайней мере, в демократических обществах можно правдоподобно аргументировать в пользу коллективной ответственности, основанной на свободных и честных результатах выборов. Дело осложняется тираниями, не допускающими свободных и честных выборов. Возьмем Россию, в которой десятилетиями не было свободных и честных выборов, которая карает инакомыслие тюремным заключением и контролирует дискурс в СМИ, запрещая гражданам доступ к альтернативным источникам информации. Могут ли граждане такой страны нести коллективную ответственность за действия правительства, которое их не представляет? Хотя это может быть эмоционально привлекательным, трудно увидеть философскую основу такой ответственности.
Можно возразить этому аргументу – как и многие – сославшись на идею о том, что «всегда можно сделать больше» даже против тиранического правительства: протестовать, саботировать, попасть в тюрьму или даже бежать из страны. Такие аргументы лучше всего звучат, когда они выдвигаются членами рассматриваемого сообщества. Минимальным порогом для разглагольствования о достоинствах противоборства с тиранами должен быть подтвержденный документ о личном столкновении с полицейской дубинкой по спине или с ударом по зубам.
Но вопрос шире; и это лежит в самой основе нашей привязанности к произвольно выбранным сообществам, что мы затем ищем других и обвиняем в любых бедах, которые нам нравятся.
«Ибо если россияне всегда могли сделать что-то еще, чтобы остановить зверства Путина, то и другие европейцы могли сделать то же самое, отказавшись от поставок российских энергоресурсов».
Маленькие смелые акты неповиновения, такие как выключение термостата или поход на работу пешком, могут иметь большое значение для сокращения финансов Путина.
Средний европеец, вероятно, имеет столько же возможностей свергнуть Путина и его приспешников, сколько средний россиянин (то есть не очень много), но может сделать, по крайней мере, столько же, а возможно и больше, чем средний россиянин, чтобы ослабить власть Путина, отказывая ему в твердой валюте, в которой он так отчаянно нуждается, чтобы управлять своим репрессивным режимом. И все же в течение многих лет Европа жадно поглощала российскую нефть и газ и изящно помогала отмывать грязные деньги Кремля, естественно, не чувствуя «коллективной ответственности» за взращивание Путина.
Теперь, однако, некоторые европейцы открыли для себя радости перекладывания «коллективной ответственности» за Путина на «русских», включая тысячи и тысячи российских активистов, которые осмелились не согласиться, которые были избиты и заключены в тюрьмы, многие из которых все еще находятся в тюрьмах, на представителей нацменьшинств, ну и на детей, конечно, в том числе нерожденных.
«Привлекательность коллективной ответственности в том, что ее можно возложить на любого, независимо от того, что он лично сделал или чего не сделал».
Выступая против «коллективной ответственности», не следует упускать из виду вполне реальную индивидуальную ответственность – моральную, а также юридическую – лиц, совершивших конкретные преступления. Люди должны нести ответственность за свои действия, потому что они могут выбирать: убивать, изнасиловать, грабить или протестовать, попасть в тюрьму, в крайнем случае, бежать. Идея индивидуальной ответственности за собственные действия лежит в основе западного либерализма.
Именно по этой причине опасно возвращаться к дискредитированным нелиберальным концепциям, таким как «коллективная ответственность»: такие концепции разъедают суть того, за что выступает Запад. Европейская идея иная. Он судит о людях не на основании того, кем они родились, а на основании того, за что они индивидуально борются.
Многие россияне, к несчастью, поддерживают гнусную агрессию Путина в Украине – прямо, ведя войну, и косвенно, например, отказываясь осудить Россию или сохраняя ложную отстраненность, как будто война их не касается. Я буду судить их поодиночке, да и они себя пусть судят, но только в той мере, в какой они и я лично ответственны за конкретные преступления и проступки.
Вопрос простой: выступаем ли против преступления я и вы – не смутное «коллективное» вы, а самое личное вы? Что мы делаем, чтобы остановить это? И не ищем ли мы «других» виноватых в том, что начинается и заканчивается на нас?
Если ваш ответ на вышеизложенное «Но ведь русские!..», то вы уже ступили на скользкую дорожку к нашему общему тоталитарному прошлому.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции The Moscow Times.
Сергей Радченко
профессор Школы передовых международных исследований Университета Джонса Хопкинса.
@DrRadchenko
